– Последние 6 лет у меня гастроли по всей России, больше трёх дней ни в одном городе не живу. Кажется, сложно с первого взгляда, но, с другой стороны, кочевой образ жизни и творчества мне нравится. Я к этому стремился, я это люблю. Через такие органные путешествия не просто знакомлюсь с новыми городами, с новыми людьми. Это комплексное удовольствие, которое объединяет и профессиональное увлечение, и любовь к туризму, и любовь к Родине, которая у нас, оказывается, очень большая. От Калининграда до Южно-Сахалинска я посетил десятки городов, где есть органы. У меня даже появилось хобби – коллекционировать органы, снимать обзоры об этих инструментах и делиться ими с подписчиками.

– Орган – не просто король инструментов, но я всегда добавляю, и король стилей. То, что он может соперничать с оркестром, уже никого не удивляет, это факт. Три тысячи, пять тысяч, восемь тысяч трубочек в самом большом органе в Калининграде это доказывают и объясняют. Но то, что на органе можно играть не только музыку церковную, не только музыку классическую, но и всех жанров, это для многих до сих пор ещё шок!

– В детстве я не подозревал, что стану органистом. Мой путь фортепианный. Я окончил полный цикл фортепианного образования. И не так легко всё проходило. В 5 классе я даже хотел бросить музыку, потому что было очень тяжело. Я родился в музыкальной семье – мама, папа играют на инструментах. Мама – дирижёр хора. А мне в тот момент хотелось гулять на улице. Ни один ребёнок не захочет добровольно сидеть за инструментом по 8 часов. Но этот момент мы смогли перебороть, и дальше меня было уже не оторвать! И сейчас я могу назвать себя смело счастливым человеком, который занимается любимым делом, совмещает его с путешествиями, любимым спортом – катанием на роликах, на велосипеде, активным туризмом, диким, и люблю всё, что связано с искусством – театр, литературу, живопись и посещение музеев, и знакомство с новыми городами и людьми. 

– Да. Я до сих пор занимаю должность в Белгороде, в Курске. Но теперь мы не привязаны к одному месту и, сохраняя этот титул, можем гастролировать по всем городам. Я должен выполнять все свои обязательства как солист Белгородской филармонии, Курской, и играть все концерты Московского Дома музыки. Это 3 мои основные площадки. Но также меня смело можно назвать солистом Самарской филармонии, Омской, потому что там я бываю регулярно, по 2-3 раза в сезон. И таких филармоний прибавляется, потому что наша органная карта России только становится доступной для большого числа людей, многие наконец-то узнают, что наша страна органная, и органная музыка стала популярной.

– Конечно! Могу даже смело похвастать. Хотя это слово не очень подходит. Но действительно, гордиться этим точно можно. Мы не отменили ни одного концерта из-за военной обстановки. Мы играли, даже когда в зале было несколько человек, когда продолжались обстрелы, когда звучала сирена. Мы приноровились. У нас под органным залом находится убежище, наши слушатели во время сирены спокойно спускались. Мы прерываем произведение, пережидаем, общаемся со слушателями. Когда объявляют отбой ракетной опасности, возвращаемся в зал и продолжаем концерт. 

Это, конечно, не очень здоровая атмосфера. И сказать, что к этому мы привыкли, я бы не хотел. Но сказать, что музыка остановилась – нет. Если бы музыка остановилась, то означало бы, что город потерял лицо, что умер духовно. Музыка помогает сохраняться на плаву, и концерты в филармонии продолжались всё время, продолжаются сейчас.      

– Действительно, органная музыка захватывает, и её низкие частоты, в частности, могут влиять на организм буквально. Я знаю некоторое число людей, которые не могут слушать орган, не любят и не понимают. И при всём этом спокойно слушают другую классическую музыку. Низкочастотные вибрации могут вызвать, как сказали исследователи, чувство покаяния, чувство ностальгии, могут вызывать буквально похолодание ладошек, «гусиную кожу», это доказано. Орган оперирует такими частотами, которые приближаются к нижнему порогу восприятия человеком. Например, в органе Дома музыки есть регистр с названием «Голос кита» – 64 фута. Что это значит? Это 8 герц вибрации. Этот звук мы практически не слышим, как высоту. Мы слышим его как вибрацию воздуха. Ощущаем грудью, телом, через вибрацию пола и стула, который стоит на нём. В общем, этот тембр приближается к границе 7 герц. А 7 герц – это частота колебания нашего головного мозга, и, вступая в резонанс, он может даже разрушаться. Добравшись до этой границы, мы, естественно, испытываем чувство ужаса, паники, страха, волнения, трепета, подъёма души, торжественности или радости. Вот такую шкалу я вам отрисовал: от паники до торжества. Вот эта вся шкала как раз в низкочастотном спектре органа и кроется. 

– Я даже не отдам первое место музыке. Самое главное – когда удаётся найти, чем выразить свою эмоцию. Если чуть-чуть подняться над оковами инструмента, ведь инструмент – это всё равно границы. У клавесина нет возможностей тактильного ощущения. У органа нет возможности чёткого звука, как у клавесина, у рояля нет оркестровости, как у органа – все инструменты имеют ограничения. Если удастся подняться над профессионализмом, над инструментальными ограничениями, вот тогда будет какой-то новый сверхинструмент. Я его называю мировой гармонией, мировой эмоцией. Поэтому сказать, что я отдал бы предпочтение какому-то инструменту, не могу.

– Да! Слава Богу, мне доводится ощущать это на концертах, и не только. Иногда монтирую ролик, когда мне удаётся передать какую-то эмоцию тепла, добра, что я вижу, как люди, смотрящие его, улыбаются. Чем это не тот эффект, как от концерта. Когда занимаюсь спортом, и у меня получился какой-то элемент на роликах, я испытываю тот же подъём. Общий знаменатель – эмоциональный подъём, творческий дух, когда всё вокруг сложилось ради какой-то цели, идеи фикс. Вот это для меня неопознанное, необъяснимое с первого взгляда, то, к чему стремится и художник, и музыкант, и спортсмен. 

– Пожелал бы ощутить гармонию не только от органа, но и от жизни, и от всего, чем мы занимаемся в тот короткий срок, который нам предначертан судьбой. Потому что орган позволяет нам вспомнить, что мы, во-первых, не вечны, и надо радоваться каждой минуте. А во-вторых, нам орган позволяет прикоснуться к вечности и ощутить себя на нужном месте в этой временной шкале, на которой развивалось и человечество, и вместе с ним музыка – орган.